Как ощутительно приближение весны! Хотя бы только в мечтаниях граждан и гражданок, изнывающих от гололедицы и авитаминоза. Вы скажете: аромат осени куда острее: прелая листва, грибница и мокрая штукатурка, ≈ а весна лишь обнажает покрытые снегом газонные нечистоты. Зимою запахи не так слышны, они как бы замирают в ожидании тепла. Да что там природа ≈ по весне в транспорте, например, сразу станет и просторнее (шубы попрячут обратно по шкафам), и духовитее.

Недавно довелось обедать в столовой. Давали, среди прочего, суп. Чтобы вспомнить всё, достаточен уже самый запах. Ценитель не станет поглощать этот суп бездумно. Наклоня к тарелке нюхательную часть тела, он различит, как на фоне мутноватого основного тона распаренной капусты вступают между собой в сложные сплетения едва различимые ноты хорошо пропрелой курятины (впрочем, в тарелке отсутствующей) и чего-то вовсе неотчетливого┘ вроде серого вафельного полотенца ≈ будто бы процесс переваривания начался еще прежде, чем продукт достиг голодных желудков. О да, словно в неброской красоте среднерусского пейзажа, словно в мягких чертах широкобедрых столовских венер, есть в этом коктейле ароматов нечто покойное и даже заботливое. В такой суп хочется тут же насыпать черного перцу. А хлеб намазать горчицей, если б ее, присохшую, еще можно было бы мазать. Так пробуй, шевели алюминиевой ложкой! Память носа не обманешь. Ей-богу, эдак разбередят тебя полпорции столовских щей...

Поневоле задумаешься, отчего из всевозможного ароматического богатства именно эти запахи были выбраны сердцем. Еда, люди, помещения и события делятся с нами незримым прозрачным посланием, которое мы расшифровываем безотчетно, но и безошибочно. Человеку пытливого века, ищущему во всем систему, приятно думать, что и запахи какой-нибудь ученый муж измерил, расчленил и расставил по полочкам, ≈ и теперь он запросто скажет, из каких компонентов и в какой пропорции состоит, например, запах свежевыпеченного хлеба или кирзового сапога. Только как измеришь на этих весах дым отечества? Не знаю, создадут ли когда-нибудь инструмент для калькуляции всех на свете запахов, ≈ но никто не мешает нам мысленно представить себе такую гамму: комбинируя ноты, можно получить любой, хотя бы и самый сложный, аккорд или даже мелодию. А уж из каких мелодий складывается жизнь...

Применительно к пищевым запахам (раз мы начали с половинки щей) эта гамма должна бы выглядеть приблизительно вот как. Во-первых, дух свежести, исходящий от сырого продукта. Разрежьте овощ, приблизьте к ноздрям лист салата или свежайшую телячью котлету. Справедливости ради отметим, что свежесть рыбы разнится от сырого аромата других даров природы. А летучая свежесть цитруса, мандариновость праздника?.. Во-вторых, уже на кухне царят ароматы готовой пищи: вареного, жареного, печеного и копченого. Впрочем, многие продукты дозревают до съедобности самостоятельно, без помощи повара получая свои характерные запахи подкисшего или плесневеющего ≈ кефир, сыры, квашеная капуста. Это в-третьих. В-четвертых же, довершают эти жизнеутверждающие созвучия все оттенки пряного, острого, сладкого и затхлого (на советской домашней кухне их единство символизировала приправа ╚хмели-сунели╩). Особая партия тут у лука и чеснока ≈ пронзительно-ярких пятен медных духовых на фоне густых пластов струнных в ткани кулинарной оркестровки.

Прими мы во внимание хруст на зубах, таяние во рту, проникновение в сочную мякоть и лопание икринок вместе с шипением шампанского ≈ тогда разговор наш был бы о вкусах. О, тут большой простор! Беден в сравнении с этим простором наш язык, больше благоволящий глазам и ушам. Мы, однако, говорим о запахе, а запах хотя и родствен вкусу, ему не равен: это ≈ предвкушение или же послевкушение, когда предмет близок, но мы еще (или уже) не обладаем им в полной мере.

Боже мой, сколько наслаждений и важных примет утаены от людей, вследствие каприза природы или судьбы не отзывчивых к запахам. Вспомним, как, лишившись носа, майор Ковалев потерял и способность обонять, в том числе и нюхать табак. Зато сколь разнообразны и утонченны бывают удовольствия прихотливого органа обоняния даже и от совсем неказистых материй. Взять хоть простые сельские запахи, не заглушаемые бензиновым выхлопом. У культурного городского человека они непременно должны рождать образы самые сентиментальные: сено, парное молоко... Л. Н. Толстой, как известно, в этом отношении отчасти шел по стопам чувствительного Ж.-Ж. Руссо ≈ обоих порой до слез трогал идиллический запах навоза. Однако Лев Николаевич любил не столько дух свежеудобренного поля сам по себе, сколько образуемый им контраст: после навоза запах цветка и духов еще упоительнее. Так, после лестничного аммиака мочи и даже человеческого экскремента (зачастую из гигиенической стыдливости присыпанного хлоркой) открывается дверь квартиры ≈ а там пирог с яблоками!

Контраст простого и изысканного, естественного и искусственного, природы и культуры пронизывает ≈ и отчасти организует ≈ игру отражений в пространстве ароматов. Здесь интересно скорее даже не как, например, духи отражают запах цветов и юфти, а то, какие ненамеренные, спонтанные отражения дарит нам повседневность. Эти отражения унюханы чуткими соотечественниками и передаются в поверьях. Так, считается, что коньяк, хотя и не всякий, отдает клопами, а цветы барбариса ≈ даже и неудобно сказать в обществе ≈ семенной жидкостью. Синильная кислота, говорят, зловеще пахнет миндалем, мышьяк ≈ чесноком, уж и не скажу, чем по запаху зарин отличается от замана.

Не беломорный чад и не горящие во дворе мусорные баки ≈ подлинный дым отечества мнится мне в том запахе угольной гари, что до сих пор исходит от поездов дальнего следования. Шевельнется в груди тревожное предвкушение дороги. Дома же муза странствий напоминает о себе запахом шпал, приобретающим особенно уютный оттенок в метро. Мир тускнеет, когда у нас насморк.

Илья УТЕХИН