Я поднял глаза, когда мимо моего виска, задорно звеня и далее подпрыгивая, пролетела монета, пущенная чьей-то шаловливой рукой с самого верха эскалатора. Взгляд мой уставился в неумолимо наплывающий стикер с призывом подписаться на одну газету удобного формата. Вот будут вам и факты, и аргументы тут же, кто-то их уже напридумывал. А как не подпишусь ≈ не изволите ли, господа, выкусить!
Такая реакция ≈ не дух противоречия и даже не снобистское стремление идти наперекор стадным побуждениям. Это вопль из подполья моего рассудка, исподволь взятого на абордаж, изнасилованного нескромными предложениями от рекламного метро-бюро с каким-то космическим названием.
Положим, на картинки можно еще не обращать внимания, хотя они так и лезут посмотреть тебе в глаза всеми своими блаженными лицами-блинами ≈ боже, как немного, оказывается, нужно человеку, чтобы он весь выпучился от счастья ≈ всего-то пива холодного или, там, пельменей. Взор, повторяю, можно потупить (презрев повышенную опасность, источником каковой является метрополитен). Но как быть с голосами, доносящимися отовсюду? Они вторгаются безо всяких церемоний и не дают пассажиру ухватиться за собственную робкую мысль. Они то и дело извещают о чем-то важном и волнующем всех: о количестве граждан, получивших за отчетный период травмы в процессе соударения с дверью, об участившихся опасных связях меж движущимися частями эскалатора и длиннополыми пальто. Это может случиться с каждым! ≈ и потому призывы к бдительности, осторожности и взаимной обходительности нельзя не приветствовать. Однако между ними коварно вклиниваются неестественно бодрые пассажи, оканчивающиеся цифрами ╚миллион╩ и ╚ноль-пятьдесят╩. Тут есть какой-то намек.
Миллион, конечно, сугубо мифическая цифра, мировая константа, предел мечтаний не только Остапа Бендера. Магическая аура миллиона неколебима даже в эпоху высокой инфляции, ведь миллион в магическом смысле слова нисколько не подвержен инфляции. Это миллион истинных ценностей. Имея миллион, можно всерьез задуматься, к примеру, об эмиграции в Канаду. Но вот ноль-пятьдесят ≈ позвольте, а что же такого можно было купить на ноль-пятьдесят в эпоху, когда еще не было в метро ни голосов, ни назойливых картинок?
Ответ доставил бы тайное удовольствие всякому, кто держится корней. Такой человек легко вам скажет, что общего между пачкой ╚Беломора╩, пирожным ╚Эклер╩, батоном ╚Городской╩ и маленькой кружкой пива. Их загадочная связь состоит, разумеется, в равенстве цены ≈ какой, не скажу, потому что умному достаточно, а цену хереса, согласно В. В. Ерофееву, знает каждый ребенок. И связь эта, хотя и принадлежит прошлому, остается реальным обстоятельством нашей теперешней жизни. Настолько реальным, что с точки зрения маркетинга назвать брикет мороженого ╚48╩ было совсем неглупо.
В отличие от изменчивой быстротечности текущего момента, мифологизированная память о прошлом не меняется. К тому же железобетонный строй советской повседневности оставил иллюзию твердой почвы под ногами, воплощенную в постоянстве и устойчивости, ≈ например, цен и маршрутов городского транспорта. Маршруты прокладывали на века ≈ они печатались в записных книжках вместе с календарем на текущий год, и в течение года (как минимум) можно было не беспокоиться, что будешь стоять на остановке, а автобус уже отменили.
Маршруты ≈ неотъемлемая часть памяти городского пространства. Они ≈ протоптанные в мозгу тропинки. Это части нашей личности ≈ ведь это мои личные ассоциации связывают понятия ╚сорок шесть╩, ╚сто двадцать восемь╩ и, к примеру, ╚десять╩ с вполне определенными траекториями. И это, соответственно, части наших групповых личностей, потому что во всем мире тех, у кого ╚мои╩ ассоциации, куда меньше, чем тех, у кого ассоциации совсем другие и кому плевать на то, где раньше поворачивал первый троллейбус.
Но нам-то не плевать, и вовсе не потому, что ездить на том далеком троллейбусе было удобнее и быстрее. Нынешние маршрутки куда проворней. Но покажите мне человека, который разбирается в их маршрутах. Сколько раз, с надеждой подняв руку, случалось вам остановить такой экипаж (едущий, к тому же, во втором ряду) где-нибудь под знаком ╚остановка запрещена╩ ≈ чтобы, разглядев, куда он на самом деле едет, извиниться и отпустить его с богом? Маршруты маршруток ≈ материя временная и сугубо практическая, не претендующая на метафизическую значимость. То ли дело в былые годы: маршрут номер один ≈ по определению, самый главный, он шел по главным улицам в ту эпоху, когда девушки были моложе, а солнце светило ярче. Потому всякая черта из того времени вызывает у нас сердечное трепетанье.
Память раскрашивает пейзаж былой эпохи в ностальгические цвета, пусть менее яркие, но ничуть не менее действенные, чем нынешние отблески западного изобилия. Соблазн войти в ту же реку побуждает к поиску нового в не забытом пока старом и дает ориентиры в житейском море товаров. ┘Тещины рецепты, мамины салаты, сахарная трубочка. Даже приятно, что кто-то именно так помогает решить новую для нас проблему выбора.
Можно ли сделать вывод, что мы стали ближе к обществу потребления, которое когда-то ругали за бездуховность, а потом приняли в качестве образца? Едва ли. Само слово затмевает понятие ≈ собственно, общество потребления чего? А какое еще бывает общество? Бывают ли вообще общества без потребления? Советское общество было, конечно, обществом особого сорта, с особенными механизмами производства и распределения, к тому же отрицалась ценность повседневности как самостоятельной и достойной сферы приложения усилий. Но потребление-то ≈ было, хотя клеймилось ╚потребительство╩.
На Западе миф о коварном обществе потребления был придуман борцами за свободу индивидуалиста от идеологии и рекламы. Иллюзорным аналогом такой свободы у нас служила пресловутая духовность ≈ тоже, кстати сказать, проявлявшаяся в пристрастии к потреблению, но довольно специфических продуктов вроде поэзии или балета. Опять же, акварельные краски ╚Ленинград╩ воплощают вдохновенный творческий порыв, а вот без шоколада ╚Вдохновение╩ можно обойтись. Не в шоколаде вдохновение.
Духовная жизнь позволяла эффектно расправляться с трудностями быта, однако по сути своей всегда была сродни стремлению кушать одну только черную икру. Нормального человека такое питание со временем начинает тяготить (как известно из незабвенного фильма про белое солнце пустыни). Зато нахлынувшее изобилие подарило новые стимулы, но и заронило зерна новых сомнений. Стреляный воробей склонен искать подвох.
У нового поколения ≈ иные отношения с изобилием, духовностью и рекламой. Если кто-то, глядясь в постеры, заранее радуется, что вот этот счастливый, с такими хорошими зубами и без морщин ≈ это он сам, как в былые годы (только купи!), кто-то другой видит в глянцевом обладателе белых зубов не предмет ностальгии, а свое ближайшее будущее. Чапаев для него ≈ название шашечной игры. Мороженое ╚48╩ ≈ просто ╚48╩. Как когда-то чай ╧ 36. Кстати, сейчас могут назвать чай ╚╧ 36╩ ≈ ради намека на прошлое, но как раз в прошлом это название не обладало прозрачной мотивировкой.
В эпоху перемен окружающая действительность с ее ценностями, ценами и маршрутами являет собой подобие калейдоскопа. Но какое-то стеклышко из него обязательно застрянет в сердце ≈ и будет когда-нибудь принято на вооружение маркетологами вместо сов. примет. ╚Мужчина, вы же женщину толкаете!╩ ≈ слышу у себя за спиной, почти касаясь носом рекламы нового средства от насморка. ╚Женщины в такое время еще спят╩, ≈ отвечает другой голос оттуда же, из-за спины. И правда, для заветного миллиона женщин с красочных фото рановато. Это мечты о них безропотно несут свою службу, как эскалаторы метро.
Наверное, кто-то собирает там, внизу, монеты, брошенные молодым поколением к подножию этих честных тружеников. Мелочь, конечно, но все же деньги. А может, и просто мусор. Ведь по звуку был вроде как пятак.
Илья УТЕХИН