Недавно в одной газете удобного формата, охотно консультирующей читателей по всяческим животрепещущим вопросам, были приведены телефоны Минобразования РФ ≈ в ответ на буквально следующий запрос: ╚Учитель назвал меня дебилом и идиотом. Могу ли я куда-нибудь пожаловаться?╩
О, жалоба, этот прелестный жанр народной словесности, ╚наивной литературы╩, как теперь выражаются. Даже напрочь не умеющий писать школьные сочинения ≈ и тот порой напишет жалобу, да какую! Трепещите, тираны! А куда писать ≈ подскажут по указанному телефону. Несдержанность учителя и впрямь достойна порицания: столь прямолинейная характеристика ученика выглядит непедагогично ≈ даже если это, увы, чистая правда. Обозванный дебилом сие прекрасно понимает. И чувствует свое право отомстить: ужо на него управа найдется, попридержит свой язык! Так и представляешь себе юнца, недрогнувшей рукой обводящего заветный номер на газетной странице.
Однако вот что занимает пытливый ум обывателя: чем же это стервец так довел педагога? Интересно, задал ли этот вопрос мстительному юноше его министерский собеседник: ╚А вы, простите, и в самом деле не идиот случайно?╩ И учитывала ли высокая комиссия обстоятельства, приведшие к столь постыдному инциденту, когда лишала преподавателя премии и устраивала ему выговор с занесением? Самое же пикантное ≈ заставят ли педагога извиняться, устроят ли чувствительному сердцу юноши этот сладкий миг торжества?
В нашу эпоху всеобщей учтивости и изящного друг с другом обхождения вспыльчивое юношество все менее склонно терпеть притеснения своей личности от кого бы то ни было ≈ того и гляди посыплются в Европейский суд по правам человека жалобы на папу, применившего физическое насилие с использованием поясного ремня, и на маму, имевшую неосторожность в излишне резкой форме напомнить отпрыску о необходимости сделать уроки. Причем оскорбленный зачастую готов признать правоту оскорбителя в части содержания ≈ но форма, форма! Что там ремень ≈ ведь даже одни и те же слова можно сказать по-разному, с разной интонацией; вот на интонацию-то вся и обида.
Обида ослепляет и побуждает сказать в ответ что-нибудь такое, чтобы обидчик оторопел. Родители склонны относить это на счет переходного возраста, а окружающие посторонние ≈ на счет недостатков домашней педагогики: не научили, дескать, ребенка держать свое хамство за зубами. Но проблема еще и в том, по отношению к какому обидчику употреблено это самое хамство. Ведь еще от отца-матери он бы стерпел, подумал и сдержался, зато обида от постороннего ≈ ну уж нет, вы права не имеете оскорблять меня как личность! Получайте! В такой момент от собственной наглости кружится голова.
Вот тут-то, как можно предположить, он и получил дебила и идиота ≈ и был выставлен из класса. Вряд ли какой-нибудь предосудительный поступок ≈ разбитое окно, треп во время урока, кнопка на стуле ≈ мог исторгнуть столь истеричный аккорд из струн учительских нервов; скорее всего, причиной был не просто поступок, но ≈ жест. Вероятно, словесный. Конечно, встречаются несдержанные, предвзятые и просто неумные учителя, которые сыплют ругательствами по любому поводу. Но для большинства случаев наша гипотеза, кажется, все-таки верна. И задумайтесь, какое количество учеников ежедневно честят идиотами ≈ так не все же на пустом месте, многие из них если не заслужили, то уж сами нарывались.
Здесь нам придется обратиться к предмету острому и неоднозначному, к самому (как непременно бы заметил нынешний 180-летний юбиляр Достоевский) развращающему душу: к извинениям. Чтобы вернуться к нормальной жизни, обидчикам рано или поздно приходится к ним прибегнуть. Не переходить же каждый раз в другую школу, чтобы избавиться от притеснителя, ≈ а учителю, как и родителям от детей, и вовсе некуда деться, не может же учитель отказаться учить этого нахамившего. Нервным и принципиальным людям альтернатива извинению видится как проглатывание обиды ≈ но это вещь мало того что неприятная, так и еще менее педагогичная, нежели ругань.
Младший по званию (ребенок, ученик) ≈ может быть, не просто кляузник. Но если, будучи доведен до крайности, он вынужден искать правды в министерстве или в Страсбурге, то старшему (например, учителю), чтобы добиться извинений, ничего искать не приходится: на его стороне авторитет его положения. Поэтому младший обязан извиниться (а в обоюдоострой ситуации ≈ извиниться первым), как бы недемократично это ни выглядело. Считается, что старший вправе требовать извинений, но возможно ли это вообще ≈ ╚требовать извинений╩, вынуждать просить прощения? Ведь пружина всех недоразумений ≈ гордость. Признав свою неправоту лишь отчасти, затаив в сердце обиду, вынуждаемый произносить эти ритуальные формулы не желает идти наперекор себе и ╚целовать злодею ручку╩. Неискренние же извинения, ≈ а именно их в итоге чаще всего и получают, ≈ имеют не только тот недостаток, что преступник остается нераскаянным: главное, что его лукавство становится для него средством самоограждения от любых педагогических потуг. Кроме того, он в ответ сам научается тешить свою гордыню и требовать извинений при первой возможности ≈ хотя бы через министерство.
Илья Утехин